Фаузер Вл.В. Демографическая дифференциация социально-трудовых отношений на российском рынке труда

Демографическая дифференциация социально-трудовых отношений на российском рынке труда

Рассматривается демографическая дифференциация социально-трудовых отношений в зависимости от пола и возраста занятых в экономике; приводятся формы гендерной сегрегации, существенное внимание уделяется профессиональной сегрегации; на материалах переписи населения 2002 года и текущей статистики выделяются «мужские» и «женские» занятия; особое внимание уделяется устойчивой тенденции на российском рынке труда к увеличению среднего разрыва в заработках между мужчинами и женщинами.

The demographic differentiation of socio-labour relations is examined in dependence on sex and age of economically active population; forms of gender segregation are given, a substantial attention is drown to professional segregation; on data of the 2002 population census and the current statistics «man's» and «female» jobs are allocated; a special attention is given to the steady tendency on the Russian labour market of increase in average break in earnings between men and women.

Ключевые слова: Социально-трудовые отношения, демографическая дифференциация, гендерная сегрегация, рынок труда, пол, возраст.

Key words: Socio-labour relations, demographic differentiation, gender segregation, labour market, sex, age.

Несмотря на постоянный исследовательский интерес к социально-трудовым отношениям, их комплексная оценка с точки зрения демографической дифференциации на российском рынке труда не проводилась. Есть многочисленные работы, где исследуются половые и возрастные неравенства в разных областях: от доступности экономических ресурсов и до возможности получения необходимого образования и перспектив трудоустройства.

Есть разная практика развития социально-трудовых отношений (СТО) с точки зрения неравенства по социально-демографическим характеристикам: полу, возрасту, семейному положению и национальности. До 1990-х гг. на демографические характеристики субъектов СТО в отечественной научной литературе практически не обращалось внимание. И только благодаря гендерным исследованиям социально-трудовые отношения в некоторой степени стали объектом демографических исследований.

Первые западные, а потом и российские ученые использовали термин «гендер» как флаг феминистского движения. Не останавливаясь подробно на том, как возникли иное отношение к «гендеру» и его понимание, поясним существенное отличие между гендером и полом. Здесь есть два подхода: демографический и социологический.

В научной литературе применительно к человеку пол рассматривается как «комплекс телесных (генетических, морфологических и физиологических), продуктивных, поведенческих, социальных, социально-психологических признаков, определяющих личностный биологический и социальный статус человека как мужчины и женщины» [1, с. 327].

В социологической литературе мы встречаем более широкое толкование понятия «пол». Пол не является случайной характеристикой для социального и политического статуса, как, например, цвет глаз. Это важнейшая составляющая социального и политического положения субъекта. «Он имеет глубочайшее влияние и значение для субъекта,... потому что пол проявляется в каждом действии, биологическом, социальном, культурном, если не в конкретном действии, то определенно в своей значимости» [2, с. 620]. Кроме того, «гендер» – это не просто «социальный пол», это отношение между полами и, более того, это постоянно воспроизводящаяся в социуме система конструирования половой идентичности человека. Система, которая призвана воспроизводить отношения половой асимметрии, иерархичности в обществе, культуре, цивилизации. Гендерная методология, гендерный анализ, гендерный подход призваны вскрывать, обнажать властный характер данного воспроизводства, жестко ограничивающий многообразие индивидуально-личностых проявлений половой идентичности современного человека.

Иными словами, гендер не предмет исследования. В русской языковой традиции использование данного понятия в качестве предмета исследования скорее запутывает. Предметом исследования является пол. А гендер – это метод, подход, позиция, важный методологический ключ, позволяющий открывать новые перспективы видения как бытия человека, так и любого явления общества и культуры [3, с. 23-30].

Следует подчеркнуть, что в первое время гендерные аспекты экономики изучались наукой в основном в разделах с большой социальной составляющей: занятость и рынок труда; малое предпринимательство и самозанятость; распределение доходов и заработной платы; уровень жизни семей – бедность, социальная защита; вложения в человеческий капитал – образование, здравоохранение, культура; несоциализированная экономика – домашнее хозяйство и пр. Здесь было совершенно ясно, что одни и те же экономические механизмы могут иметь различные гендерные последствия. К тому же, учет половозрастных особенностей агентов экономики, несомненно, выступал как один из факторов рационального ведения производства, минимизации затрат, роста эффективности полученных результатов [4, с. 22].

С позиции исследования социально-трудовых отношений важно отметить, что социальная конструкция женского гендера предполагает большую альтернативность поведения. Женщины могут реализовываться как в деловой сфере, так и в семейной, или прибегать к смешанной стратегии сочетания семейной и трудовой деятельности. Поэтому они могут позволить себе не стремиться к карьере. У мужчин нет такой альтернативы, для них карьера, успешность – единственный вариант поведения. Социальная конструкция мужского гендера задается гораздо более жестко и безальтернативно. Успешность, причем понимаемая как успешность за пределами семейной жизни, успешность в деловой сфере является одним из системных параметров мужского гендера [5, с. 9-10].

Что касается второй характеристики, возраста, то известный демограф Б.Ц. Урланис писал, что «возраст как бы напоминает книгу нашей жизни: «пролог» – это рождение, вступление в жизнь, годы младенчества и детства; «введение» – годы учебы в школе, средней и высшей; за ними следуют «главы», посвященные труду, когда человек создает материальные и духовные ценности, приобретает жизненный опыт и передает его младшему поколению, и, наконец, «эпилог» – период естественного завершения жизненного цикла» [6, с. 9]. Неслучайно в далеком прошлом знание своего возраста говорило об известной культуре человека. Только на определенной стадии развития общества население стало осознавать значение категории «число прожитых лет» [7, с. 137-138]. С точки зрения СТО, главным фактором, ограничивающим возможности трудоустройства на рынке труда, является возраст. И мужчины, и женщины дружно говорили о вопиющей дискриминации по возрасту на рынке труда. Все опрошенные респонденты хором называют главную препону трудоустройства – свой возраст. Открытая дискриминация по возрасту является новшеством эпохи и воспринимается респондентами как несправедливость. Официальная политика занятости по отношению к пожилым работникам приобретает дискриминационный характер. Государственные органы, призванные проводить политику равенства в сфере занятости населения, фактически своей деятельностью лишь закрепляют сложившуюся порочную практику дискриминации. Получается, что агенты рынка труда играют по сложившимся правилам «периода трансформации» без какого-то бы ни было ответного корректирующего влияния, например, со стороны государственных служб [8, с. 167-168, 179].

Говоря о гендерном подходе к оценке СТО, необходимо обратить внимание, что в социуме существует ряд аксиом о роли мужчины и женщины во всех сферах, включая и трудовую деятельность. Рассмотрим некоторые из них.

Обычным стереотипом является представление о том, что мужчина-начальник – явление естественное, тогда как женщина-руководитель – это, скорее, исключение из правил. Неявный социальный контракт, закрепляющий гендерные роли мужчины и женщины, предполагает, что мужчина в большей степени ориентирован на трудовую деятельность, его задачей является материальное обеспечение, а удел женщины – это семья и домашнее хозяйство, поэтому трудовая деятельность для нее является вторичной и неперспективной.

Преимущественное положение мужчин во всех сферах жизни декларируется как естественное положение дел, как норма, как основной принцип развития общества. Подобный гендерный порядок определяет и ситуацию в сфере труда. В этих условиях мужская безработица воспринималась и воспринимается как отклонение от нормы, как серьезная проблема, а безработица у женщин – как явление вполне терпимое и даже благоприятное. Такая ситуация и способствовала достаточно активному и безжалостному высвобождению женщин с рынка труда, о чем свидетельствуют и статистика, и многочисленные социологические исследования.

По мнению женщин, получить хорошую работу можно лишь при наличии полезных «связей» или имея влиятельных покровителей, длительный опыт работы, высокую квалификацию и хорошее образование. Исходя из собственного житейского опыта, респондентки убеждены, что серьезным препятствием для получения хорошей работы в регионе является возраст и пол. Многочисленные собеседования и интервью позволяют утверждать, что в последние годы российские женщины в возрасте после 30 лет, а иногда и моложе подвергаются серьезнейшей дискриминации со стороны работодателей, преимущественно мужчин [9, с. 71, 73-74].

Гендерная структура труда – это, во-первых, разделение на «мужские» и «женские» профессии, при котором женщины заняты в непрестижных и малооплачиваемых областях. Во-вторых, это разделение между высоко- и низкоквалифицированным трудом, при котором большая часть женщин по сравнению с мужчинами выполняют работы, не требующие высокой квалификации. В-третьих, это разница в оплате труда среди мужчин и женщин, когда за одинаковый труд женщины получают меньшую заработную плату, что позволяет говорить о существующей гендерной асимметрии в оплате труда. В-четвертых, как следствие, это большая часть безработных среди женщин, т.к. часто для получения и сохранения места работы единственной квалификацией, которой надо обладать, – это «быть мужчиной». В рамках профессиональной сферы существуют иерархии не только между мужчинами и женщинами, но и между мужчинами [10, с. 277-278].

С наличием таких стереотипов тесно связано явление гендерной сегрегации в сфере занятости (гендерная сегрегация - это асимметричное распределение мужчин и женщин в различных структурах занятости: отраслевых, профессиональных, должностных). Сегрегация имеет две составляющие: вертикальную и горизонтальную. Горизонтальная сегрегация характеризует различное распределение женщин и мужчин по профессиональным группам. Как горизонтальную обычно рассматривают отраслевую и профессиональную сегрегации. Вертикальная сегрегация характеризует неравенство распределения гендерных групп по должностной иерархии. Вертикальная сегрегация получила также название «стеклянный потолок» (glass ceiling). «Стеклянный потолок» – это некий уровень в карьерной иерархии, выше которого женщины практически не имеют возможности подняться. Проблема «стеклянного потолка» характерна для многих стран, в том числе и для развитых. Согласно опросу, проведенному в начале 2006 г. компанией Accenture (было опрошено 1200 топ-менеджеров в 8 странах Северной Америки, Европы и Азии), наличие «стеклянного потолка» констатировали 70% респондентов-женщин и 57% респондентов-мужчин.

«Стеклянный потолок» может также дополняться «стеклянными стенами» на отраслевом уровне, когда происходит концентрация женщин в тех отраслях, которые являются менее доходными, предоставляют меньший доступ к финансовым и экономическим ресурсам и поэтому обеспечивают ограниченный доступ во властные структуры. Опыт менеджмента в финансовой сфере или в нефтегазовых отраслях создает более серьезные предпосылки для последующей карьеры, в том числе во властных структурах, чем опыт менеджмента в сфере культуры, здравоохранения или социального обеспечения. Поэтому при наличии «стеклянных стен» ограниченность вертикального продвижения уже предопределена выбором профессиональной сферы деятельности.

Со «стеклянным потолком» также тесно связано явление, получившее определение «липкий пол». Понятие «липкого пола» означает, что женщины по сравнению с мужчинами дольше задерживаются на начальных позициях в служебной иерархии [5, с. 3-6].

В сфере экономики гендерная сегрегация является одной из характеристик рынка труда. Она описывает текущее состояние рынка труда – ситуацию, при которой женщины и мужчины неравномерно распределены между различными видами деятельности. Приведем данные и примеры «неравномерного» распределения мужчин и женщин по занятиям. С формальной точки зрения, мужчины и женщины имеют равную возможность, как природную, так и социальную, заниматься наукой. Однако распределение руководящих работников и ведущих специалистов Коми научного центра УрО РАН по видам занятий показывает обратное (табл. 1.).

Распределение сотрудников Коми НЦ УрО РАН по видам занятий и полу в 2009 г.

Источник: Коми научный центр. Телефонный справочник. – Сыктывкар: Коми НЦ УрО РАН, 2009. – 50 с.

Как видно из табл. 1, из 226 руководителей и специалистов Коми научного центра 55,3% приходится на мужчин. Но это в целом по персоналу. Если посмотреть по иерархии, то видно, что среди руководителей и заместителей председателя Президиума Коми научного центра только одна женщина. Среди директоров институтов также одни мужчины. Среди заместителей директоров институтов и ученых секретарей доля женщин составляет 43,5%. Женское большинство только среди руководителей административных подразделений (бухгалтерии, отдела кадров, АХЧ и т.д.). То же самое относится и к распределению докторов наук по полу. Среди докторов наук практически всех специальностей доминируют мужчины 65:35, исключение составляют доктора биологических и сельскохозяйственных наук в институте биологии (табл. 2).

Распределение докторов наук Коми НЦ УрО РАН по полу в 2009 г.

Источник: Доктора наук Коми научного центра УрО РАН. – Сыктывкар, 2009. – 260 с. (Коми научный центр УрО Российской академии наук).

Говоря о гендерном неравенстве, приведем обращение М. Арбатовой к Президенту России Д.А. Медведеву. «Уважаемый Дмитрий Анатольевич! Говоря о модернизации, Вы упускаете такой важный ресурс цивилизованного государства, как представительство женщин в ветвях власти. В исполнительной власти на высоких позициях сегодня всего пять женщин: два губернатора и три министра. В Госдуме нет ни одной женщины, являющейся самостоятельным и независимым политиком. Это говорит о необходимости создания женской квоты в партийных списках. Таким путем пошли не только европейские, но даже латиноамериканские, азиатские и африканские страны, закрепив это правило в конституциях стран или уставах политических партий.

Российский менталитет таков, что женщины до сих пор относятся к наиболее «неэлекторальным» кандидатам наряду с очень молодыми, очень старыми и очень богатыми. В результате чего 53% населения страны, платящего налоги, отодвинуты от принятия решений по поводу бюджета и лишены возможности лоббировать собственные интересы. Невнимание к правам женщин невероятно тормозит развитие страны, ибо демократия без женщин – не демократия, а модернизация без женщин – не модернизация» [13].

Отмеченные половые диспропорции в разных сферах занятости многие авторы трактуют как одну из форм дискриминации женщин на рынке труда, т.е. как явление, с которым необходимо бороться [14, с. 191]. Такая позиция характерна не только для отечественных исследователей. Например, американские ученые отмечают, что при равной производительности труда заработки женщин за час работы составляли бы в среднем 88-90% от заработка мужчин [15, с. 454].

Существует несколько форм проявления гендерной сегрегации, однако в фокусе внимания большинства исследований по данной тематике находится, прежде всего, профессиональная сегрегация. Это объясняется тем, что именно профессиональная сегрегация становится основой для существования прочих форм6 отраслевой, должностной, межфирменной и межсекторной сегрегации, поскольку профессию можно назвать «атомом», первичным элементом, характеризующим занятость индивида в определенной сфере деятельности (табл. 3).

Удельный вес занятых в экономике России по полу и занятиям за 2000-2008 гг., на конец ноября, %

Занятые профессиональной деятельностью	2000 г.		2005 г.		2008 г.
	в т.ч.		в т.ч.		в т.ч.
	мужчины	женщины	мужчины	женщины	мужчины	женщины
Занятые в экономике – всего	51,7	48,3	50,6	49,4	50,8	49,2
Руководители (представители) органов власти и управления всех уровней, включая руководителей учреждений, организаций, предприятий и их структурных подразделений (служб)	65,5	34,5	60,4	39,6	63,0	37,0
Специалисты высшего уровня квалификации в области естественных и технических наук	62,2	37,8	65,5	34,5	68,2	31,8
Специалисты высшего уровня квалификации в области биологических, сельскохозяйственных наук и здравоохранения	35,1	64,9	35,3	64,7	34,0	66,0
Специалисты высшего уровня квалификации в области образования	24,0	76,0	23,2	76,8	21,9	78,1
Прочие специалисты высшего уровня квалификации	34,1	65,9	30,5	69,5	32,9	67,1
Специалисты среднего уровня квалификации физических и инженерных направлений деятельности	65,4	34,6	68,1	31,9	74,7	25,3
Специалисты среднего уровня квалификации и вспомогательный персонал естественных наук и здравоохранения	5,6	94,4	4,9	95,1	7,7	92,3
Специалисты среднего уровня квалификации в сфере образования	10,4	89,6	8,3	91,7	7,2	92,8
Средний персонал в области финансово-экономической, административной и социальной деятельности	34,5	65,5	29,7	70,3	31,5	68,5

Работники, занятые подготовкой информации, оформлением документации и учетом	12,9	87,1	9,1	90,9	10,9	89,1
Работники сферы обслуживания	12,6	87,4	12,3	87,7	8,8	91,2
Работники сферы индивидуальных услуг и защиты граждан и собственности	42,1	57,9	40,6	59,4	37,9	62,1
Продавцы, демонстраторы товаров, натурщики и демонстраторы одежды	19,9	80,1	17,8	82,2	17,2	82,8
Рабочие жилищно-коммунального хозяйства	75,3	24,7	68,5	31,5	66,6	33,4
Рабочие кино-, телестудий и родственных профессий, рабочие, занятые на рекламно-оформительских и реставрационных работах	62,5	37,5	86,7	13,3	50,0	50,0
Квалифицированные работники сельского, лесного, охотничьего хозяйств, рыбоводства и рыболовства	47,2	52,8	48,1	51,9	48,0	52,0
Рабочие, занятые на горных, горно-капитальных, строительно-монтажных и ремонтно-строительных работах	87,2	12,8	86,4	13,6	87,7	12,3
Рабочие металлообрабатывающей и машиностроительной промышленности	85,9	14,1	89,6	10,4	90,0	10,0
Рабочие, занятые изготовлением прецизионных инструментов и приборов, рабочие художественных промыслов и других видов производств в художественной промышленности, рабочие полиграфического производства	49,7	50,3	55,8	44,2	54,3	45,7
Профессии рабочих транспорта и связи	70,5	29,5	66,4	33,6	75,6	24,4
Другие квалифицированные рабочие, занятые в промышленности, на транспорте, в связи, геологии и разведке недр	30,2	69,8	35,4	64,6	40,0	60,0
Операторы, аппаратчики и машинисты промышленных установок	63,0	37,0	65,8	34,2	67,3	32,7
Операторы, аппаратчики и машинисты промышленного оборудования и сборщики изделий	54,9	45,1	46,6	53,4	43,3	56,7
Водители и машинисты подвижного оборудования	96,0	4,0	96,0	4,0	96,8	3,2
Неквалифицированные рабочие сферы обслуживания, жилищно-коммунального хозяйства, торговли и родственных видов деятельности	45,8	54,2	68,4	31,6	39,3	60,7
Неквалифицированные рабочие сельского, лесного, охотничьего хозяйств, рыбоводства и рыболовства	63,7	36,3	69,3	30,7	67,7	32,3
Неквалифицированные рабочие, занятые в промышленности, строительстве, на транспорте, в связи, геологии и разведке недр	64,9	35,1	58,3	41,7	61,5	38,5
Профессии неквалифицированных рабочих, общие для всех видов экономической деятельности	42,8	57,2	43,0	57,0	47,0	53,0

Источник: Российский статистический ежегодник. 2009: стат. сб. / Росстат. – М., 2009. – С. 138.

По данным табл. 3 можно сделать ряд выводов. Во-первых, по всем видам деятельности по обследованию в целом с 2000 по 2008 гг. доля мужчин осталась практически неизменной (51,7% и 50,8%). Во-вторых, из 28 видов деятельности мужчины преобладали в 2000 г. в 13 видах, а в 2008 г. – в 12 и в одном было равное соотношение полов. В видах деятельности с преобладанием мужчин в 2000 г. трудилось 22281 тыс. человек, или 78,0%; в 2008 г. – уже 23138 тыс. человек, или 79,8% (от общей численности занятых), то есть среди занятых мужчин стало и абсолютно, и относительно больше. В-третьих, доля мужчин в экономике в видах деятельности с их преобладанием уменьшилась с 66,0% в 2000 г. до 64,5% в 2008 г. (от всех мужчин, занятых в экономике). В-четвертых, в двух видах деятельности (рабочие кино-, телестудий и родственных профессий, рабочие, занятые на рекламно-оформительских и реставрационных работах; операторы, аппаратчики и машинисты промышленного оборудования и сборщики изделий) доля мужчин существенно уменьшилась, а в одном виде деятельности, наоборот, стал мужской перевес (рабочие, занятые изготовлением прецизионных инструментов и приборов, рабочие художественных промыслов и других видов производств в художественной промышленности, рабочие полиграфического производства).

Материалы переписи населения 2002 г. позволяют проанализировать гендерную сегрегацию занятого населения в возрасте 15-64 лет по занятиям в Республике Коми (табл. 4).

Занятое население в возрасте 15-64 лет по занятиям и полу в Республике Коми, по данным переписи населения 2002 г.

Источник: Занятия населения. – М.: ИИЦ «Статистика России», 2004. – С. 158-159. (Итоги Всероссийской переписи населения 2002 г.: В 14 т. / Федер. служба гос. статистики; Т.9).

Из табл. 4. хорошо видно деление занятий на «мужские» и «женские» (доля занятых выше 50%). Самая высокая занятость мужчин среди операторов, аппаратчиков, машинистов установок и машин (82,5%); квалифицированных рабочих крупных и мелких промышленных предприятий, художественных промыслов, строительства, транспорта, связи, геологии и разведки недр (80,5%); занятых на военной службе (71,4%); квалифицированных работников сельского, лесного, охотничьего хозяйств, рыбоводства и рыболовства (64,0%); руководителей (представителей) органов власти и управления всех уровней, включая руководителей учреждений, организаций и предприятий (54,1%).

Большинство женщин насчитывается среди работников, занятых подготовкой информации, оформлением документации, учетом и обслуживанием (93,6%); работников сферы обслуживания, жилищно-коммунального хозяйства, торговли и родственных видов деятельности (77,5%); специалистов высшего уровня квалификации (71,9%); специалистов среднего уровня квалификации (69,9%); неквалифицированных рабочих (63,9%).

Исторически разделение социальных ролей было связано со способностью женщин к деторождению. Соответственно за ними были закреплены обязанности по уходу за детьми и ведению домашнего хозяйства, тогда как основной задачей мужчины являлось обеспечение материального дохода семьи. Теоретические концепции, обосновывающие принципы гендерного разделения труда как внутри домашнего хозяйства, так и между частной и рыночной сферами, объединяются в две группы.

Первая группа обосновывает экономическую рациональность подобного разделения. Согласно концепции временных ограничений, время, отводимое на работу в домашнем хозяйстве мужчинами и женщинами, напрямую зависит от уровня их трудовой нагрузки в оплачиваемом секторе [18; 19]. Вторая группа концепций является более антропологичной. Гендерное разделение труда связывается в них с необходимостью поддержания гендерной идентичности [20]. Домашняя нагрузка ложится в основном на женщин, поскольку это соответствует традиционным представлениям о распределении обязанностей. При этом зачастую подобная стратегия оказывается экономически нерациональной, если мужчина теряет возможность зарабатывать, но не может позволить взять на себя часть работы в домашнем хозяйстве [21, с. 54].

В настоящий момент в России уровень участия женщин в рабочей силе является достаточно высоким по мировым меркам. По данным Росстата, в 2008 г. 62,5% женщин в возрасте экономической активности (15-72 года) входили в состав экономически активного населения (в 2000 г. – 59,5%). Для сравнения: у мужчин этот показатель был равен 73,8% и 71,3% соответственно. Для возраста основной трудоспособности (в возрасте 16-54 лет) уровень экономической активности женщин был даже выше: 75,7% (в 2000 г. – 75,4%), у мужчин (в возрасте 16-59 лет) – соответственно 81,4% и 80,9% [16, с. 130].

Высокий уровень экономической активности женщин в современной России связывают с сохранившимися со времен СССР моделями занятости. При социализме домашние обязанности должны были стать общественной отраслью труда, а женщины, освободившись от тягот ведения домашнего хозяйства, получили бы возможность выйти на рынок труда и обеспечить себя определенным уровнем дохода.

Немаловажную роль сыграл преимущественно экстенсивный тип развития экономик социалистических стран, и прежде всего СССР, в результате чего в промышленности постоянно создавалось большое количество рабочих мест и использование труда женщин как значительной части населения, было необходимым условием экономического роста. Одну из основных ролей в обеспечении высокого уровня занятости женщин в СССР и других социалистических странах играла установка государства на всеобщее участие в общественном производстве. Этот вывод основан на том, что увеличение благосостояния семьи за счет занятости женщин не освобождало их от работы дома. Качество и количество доступных товаров и услуг не позволяло женщинам снизить интенсивность работы в домашнем хозяйстве. Другими словами, обмен времени работы в домашнем хозяйстве на время работы за заработную плату даже при росте отдачи от занятости практически не происходил. Увеличение времени работы за заработную плату происходило за счет сокращения времени досуга, что позволяет говорить о том, что относительное равенство в сфере занятости в социалистических странах не предполагало гендерного равенства в частной семейной жизни [22; 23; 24].

В настоящее время ситуация не сильно изменилась, и работающие женщины в России продолжают нести основную нагрузку в домашнем хозяйстве. Все виды домашнего труда отнимают у женщин в среднем в 2,16 раза больше времени, чем у мужчин, хотя время, затрачиваемое ими на работу за заработную плату, всего лишь на 30% меньше [21, с. 57].

Экономические и социальные изменения, произошедшие за последние 15 лет, сопровождались некоторым сокращением уровня экономической активности женщин в России. Вероятно, частично это произошло вследствие снятия идеологических ограничений на выбор между занятостью на рынке труда и в домашнем хозяйстве, что позволило женщинам, желающим посвятить себя воспитанию детей и ведению дома, перейти в состав экономически неактивного населения. Тем не менее, миф о том, что с началом реформ женщины, в отличие от мужчин, были «вытолкнуты» с рынка труда, не находит подтверждения. Данное положение в полной мере относится и к Республике Коми (табл. 5).

По данным табл. 5 можно сделать ряд выводов. Во-первых, на протяжении всего периода доля женщин среди экономически активного населения всегда была меньше доли мужчин, это же относится к занятым в экономике (исключение - 2006 г.). Во-вторых, эта доля оставалась относительно стабильной, поэтому говорить о том, что идет вытеснение женщин с рынка труда, не может быть и речи. В-третьих, среди безработных с 2004 г. идет постоянное сокращение доли женщин и, как ни странно, безработица в республике имеет «мужское лицо». В то же время, если посмотреть на безработицу по методологии МОТ, то получается, что доля женщин среди безработных граждан, состоящих на регистрационном учете в учреждениях ГСЗ, более 60%. Объяснить это можно, скорее всего, тем, что женщины более ответственно относятся к своему статусу безработного.

Доля женщин в численности экономически активного населения, занятых и безработных в Республике Коми в 1992-2008 гг., %

1. Статистический ежегодник Республики Коми. 2009: стат. сб. / Комистат. – Сыктывкар, 2009. – С. 61.

2. материалы выборочных обследований населения по проблемам занятости: 1992 г., 1995 г. – на конец октября, 2000-2008 гг. – в среднем за год.

3. Данные Управления Республики Коми по занятости населения.

Выбор занятия, профессии, в соответствии с теорией человеческого капитала, сопряжен с индивидуальной оценкой отдачи от нее в течение трудовой жизни. При этом основными детерминантами, определяющими размер заработка работника, являются параметры его человеческого капитала: образование и опыт работы. Если с точки зрения формального образования в настоящий момент можно говорить о гендерном равенстве, то по продолжительности трудового стажа женщины в среднем проигрывают мужчинам. Согласно данным для каждого уровня образования в когорте 25-летних, ожидаемая продолжительность трудовой карьеры различается в зависимости от пола на 6,9 лет для лиц с высшим образованием, на 7,6 лет для лиц с неоконченным высшим образованием и на 8,7 лет для лиц, окончивших среднюю школу – в пользу мужчин [15, с. 340-341].

Во всем мире наблюдается тенденция превалирования женщин в тех сферах занятости, которые предполагают выполнение «естественных» для женщин функций. Иными словами, существование неявного социального контракта предопределяет как разные предпочтения работников в отношении профессий, так и возможности входа в них. Типичным распределением на чисто мужские и чисто женские виды экономической деятельности является распределение занятых в экономике работников организаций Республики Коми (табл. 6).

Распределение занятого населения Республики Коми по видам экономической деятельности и полу (по данным переписи населения 2002 г.)

Источник: Занятое население по видам экономической деятельности. – М.: ИИЦ «Статистика России», 2004. – С. 524. (Итоги Всероссийской переписи населения 2002 г.: В 14 т. / Федер. служба гос. статистики; Т.8).

Наиболее «мужскими» стали такие виды экономической деятельности, как рыбоводство (78,6%); строительство (74,7%); добыча полезных ископаемых (74,5%); сельское хозяйство, охота и лесное хозяйство (71,7%); производство и распределение электроэнергии, газа и воды (67,8%); транспорт и связь (66,7%); обрабатывающие производства (59,3%); операции с недвижимым имуществом, аренда и предоставление услуг (57,6%); государственное управление и обеспечение военной безопасности; обязательное социальное обеспечение (54,4%). Несмотря на определенное сближение в мире, в России по-прежнему можно говорить об устойчивом существовании на рынке труда двух сегментов – сегментов мужской и, соответственно, женской занятости. Это особенно четко видно, когда рассматривается гендерная сегрегация в высших эшелонах власти. В последние годы счет в пользу мужчин в органах власти и управления на самом высоком уровне составляет 1,5:1. Хотя и здесь наметились определенные сдвиги.

Газета «Московская неделя» привела факты о женщинах-министрах. В настоящее время министрами все чаще становятся женщины. В 2007 г. кабинет министров украсили сразу две женщины: Татьяна Голикова стала министром здравоохранения и социального развития (возраст: 42 года), а Эльвира Набиуллина – министром экономического развития и торговли (возраст: 44 года). За рубежом женщины-министры вторглись в такие сугубо мужские области, как оборона и юстиция. Министр юстиции Франции Рашида Дати (возраст: 43 года). Министр обороны Японии Юрико Коикэ (возраст: 55 лет). Министр обороны Испании Карме Чакон (возраст: 37 лет). Министр внутренних дел Великобритании Джеси Смит (возраст: 45 лет). Министр по делам народонаселения Эстонии Урве Пало (возраст: 35 лет) [27, с. 8-9].

Необходимо подчеркнуть, что в последнее время границы женских и неженских профессий практически стерты. Все чаще представительницы слабого пола становятся водителями маршруток, инспекторами ГИБДД, летчиками и даже дозировщиками руды. Однако по-прежнему Трудовой кодекс запрещает женщинам тушить пожары, чистить канализацию. Всего около 500 неженских дел. После распада Советского Союза многие мужчины остались без работы и сломались психологически. Поэтому слабому полу приходилось браться за самую тяжелую работу. Вообще же приход женщин в мужские профессии – это мировая тенденция. Так, сначала только в Израиле женщины служили в армии, а теперь – везде. Многие молодые девушки поступают в военные училища, идут работать в силовые структуры только ради того, чтобы окружить себя обществом мужчин и удачно выйти замуж. Это в городах, а в селах уже даже нет такого понятия, как «женские» профессии. Деревенские жительницы идут туда, где могут заработать [28, с. 11].

Наличие существенных различий в характеристиках рабочих мест, имеющих выраженную гендерную «окраску», подтверждается многими авторами. Например, в научной литературе отмечается, что в России работники традиционно «мужских» профессий зарабатывают в среднем значительно больше, чем работники «женских» профессий [29]. Вообще, гендерные различия в заработной плате тесно связаны с асимметричностью гендерных структур занятости. Считается, что основным негативным последствием существования гендерной сегрегации является неравенство результатов трудовой деятельности для мужчин и женщин. При этом во всем мире наблюдается следующая тенденция: чем выше концентрация женщин в отрасли или профессии, тем меньше отношение уровня заработной платы в этой сфере к среднему уровню зарплаты в экономике в целом.

В целом на российском рынке труда наблюдается устойчивая тенденция увеличения среднего разрыва в заработках между мужчинами и женщинами. Очередной «Обзор заработных плат, компенсаций и льгот» за 2007 г. компании АВЕНИР, в котором приняли участие 120 иностранных и российских компаний, а также более 5 600 соискателей работы из Санкт-Петербурга и Москвы, показал, что разница в оплате труда мужчин и женщин в среднем составляет от 20% до 35% в пользу сильного пола. Например, если рассматривать рабочие профессии, абсолютно логично, когда женщинам, выполняющим более легкую работу, платят зарплаты ниже, чем мужчинам, работа которых связана с тяжелым физическим трудом. Но в России по-прежнему существует разрыв в доходах между мужчинами и женщинами, работающими на одинаковых должностях и выполняющих аналогичные функции. Как показало исследование, соотношение опрошенных в Москве офис-менеджеров женщин и мужчин составило, соответственно, 91% и 9%. Однако даже у этих 9% мужчин средний зафиксированный уровень дохода оказался в 1,5 раза выше, чем у женщин (соотношение доходов составило 48 150 руб./мес. к 33 000 руб./мес. соответственно). В Санкт-Петербурге среди личных ассистентов руководителей было опрошено 6% мужчин и 94% женщин. Доход мужчин на этой должности составил 1,3 дохода женщин (соотношение доходов составило 29 380 руб./мес. к 23 300 руб./мес. соответственно). В Москве соотношение претендентов на должность директора по продажам составило 3% женщин и 97% мужчин, и если средний ежемесячный доход женщины – директора по продажам составил 96 тыс. рублей, то мужчина на аналогичной должности, выполняющий такие же обязанности, в среднем получал уже более 147 тыс. руб. В целом тенденция такова, что на уровне специалистов, где большее значение играют технические знания и навыки, разница в доходах мужчин и женщин меньше, чем на уровне среднего и высшего менеджмента. Так, если в среднем разница в доходах на уровне специалистов составляет от 0,8 до 1,2 раза, то на руководящих должностях ее среднее значение колеблется уже до полутора, а иногда и до 1,7-1,8 раз [30, с. 1-3].

Не лучшим образом обстоят дела в организациях Республики Коми. Разрыв в заработной плате наблюдается по всем видам экономической деятельности и у всех категорий работающих (табл. 7).

Отношение заработной платы женщин к заработной плате мужчин по видам экономической деятельности в Республике Коми за октябрь 2007 г., %

1. Данные выборочного обследования крупных и средних организаций с указанным основным видом экономической деятельности.

2. Статистический ежегодник Республики Коми. 2008: стат.сб. / Комистат. – Сыктывкар, 2008. – С. 92-93.

Анализ данных по распределению населения по видам экономической деятельности говорит о гендерном неравенстве в оплате труда по всем категориям работающих. Самое «несправедливое» отношение заработной платы женщин к заработной плате мужчин было у рабочих – 48%, затем у руководителей – 55%, специалистов и служащих – 61%. Среди руководителей самая высокая дифференциация в оплате труда мужчин и женщин имела место в добыче полезных ископаемых, кроме топливно-энергетических, и связи – 51%. Только в одной отрасли – в производстве, передаче и распределении электроэнергии - отношение заработной платы женщин к заработной плате мужчин было 109%.

Наблюдения за последние 10-15 лет экономического развития России позволяют сделать вывод о том, что рыночный механизм, по всей видимости, поддерживает и усиливает гендерную дифференциацию в заработках, а также в других результатах, которые получают мужчины и женщины в сфере занятости.

Одним из последствий происходящей в России социально-экономической трансформации является возрастающее социальное неравенство, ограничивающее возможности доступа к социальным благам молодежи, и, прежде всего, из малодоходных и даже среднедоходных слоев. Молодежь вступает во взрослую трудовую жизнь в новых условиях: нет государственного распределения после окончания учебного заведения, которое гарантировало бы работу по специальности или близкой к ней. Появилась безработица, и именно молодежь испытывает с трудоустройством наиболее серьезные трудности. Исчезли или очень слабо работают факторы «привязки» работника к месту работы, которые закрепляли человека на рабочем месте, даже если не очень нравилась работа. Имеется в виду возможность получить бесплатное жилье по месту работы, пользоваться развитой социальной инфраструктурой (детские дошкольные учреждения, медицинское обслуживание, организованный недорогой отдых, дачные участки и т.п.).

Анализ результатов проведенных исследований социологов, работающих в смежных проблемных областях, позволяет говорить о том, что в современных условиях профессиональное самоопределение молодежи (выбор профессии, работы) задается не столько индивидуальными факторами (интерес к профессии, индивидуальные склонности, способности, призвание и т.п.), сколько социальными, внешними по отношению к содержанию выбранной профессии (материальные трудности с платой за обучение, проезд, проживание в другом городе, престиж профессии и т.п.). Таким образом сужается свободный выбор и профессии, и конкретного учебного заведения. В итоге многие молодые люди, покидая школу, сначала выбирают место дальнейшей учебы (сообразуясь со своими возможностями) и лишь затем определяются с профессией и специализацией [32, с. 43-47].

Вообще для современной ситуации в России характерно изменение модели социального старта: интеграция части молодежи в общество отличается большей сложностью и продолжительностью, чем прежде; молодежь дольше остается в системе образования, с трудом находит нишу на рынке труда, концентрируется в низкоквалифицированных и низкооплачиваемых видах деятельности, материально зависит от родителей. Поэтому ориентация на работу по полученной специальности в ряде случаев может быть неустойчивой и зависеть от конкретно складывающихся обстоятельств. Около половины учащихся профучилищ никак не связывают свое будущее с избранной специальностью и не собираются по ней работать, причем в ходе учебы устойчивость ориентации на получаемую профессию уменьшается, что свидетельствует об осознании ошибочности сделанного профессионального выбора. То же касается и студентов-выпускников различных вузов. У них не формируется навык практического применения и использования полученных знаний: более половины студентов-выпускников указывают, что не готовы к работе по специальности. Характерно, что при этом студенты имеют не совсем адекватное представление о складывающейся экономической конъюнктуре, при оценке собственных перспектив не берут в расчет такой фактор, как конкурентоспособность полученной профессии, и явно переоценивают свои профессиональные возможности.

В отсутствии возможности заняться деятельностью, которая соответствовала бы профессиональной ориентации или запросам молодых, и вообще в ситуации, когда трудно найти работу, их удовлетворяет сам факт наличия работы, будь то краткие договора, случайные подработки, работа, далекая от полученной специальности и т.п. Молодой человек становится своеобразным «профессиональным туристом», часто меняющим профессию, специализацию, место работы. В современной России фактически складывается ситуация, когда выбор профессии, профессиональное самоопределение начинается не до, а после получения профессионального образования. Меняется отношение к труду: он перестал занимать ведущее место в иерархии жизненных ценностей.

У молодежи рабочие профессии ассоциируются с тяжелым, малоквалифицированным трудом, хотя современному промышленному производству требуются высококвалифицированные рабочие. С ликвидацией института «базовых предприятий» изменились условия для прохождения учащимися производственной практики на рабочих местах, представляемых ранее работодателями бесплатно, что сказалось как на качестве обучения, так и на успешности профессиональной адаптации.

Завершая статью, нельзя не отметить, что общество не стоит на месте и предпринимает шаги по сглаживанию гендерных противоречий. Начиная с 1970-х гг., мировое сообщество предприняло значительные усилия для выработки мер и инструментов политики, направленной на достижение гендерного равенства. Основополагающие подходы по проблемам гендерного равенства сформулированы в нескольких документах ООН: Конвенция о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин (1979), Пекинская платформа действий и Пекинская Декларация (1995). В 2000 г. была принята Декларация тысячелетия, определившая восемь целей развития мирового сообщества. Третья из целей предполагает расширение прав и возможностей женщин и достижение гендерного равенства [33, с. 5-6]. Однако неравенство в сфере труда проявляется более широко. Дискриминации подвергаются лица определенного возраста, по семейному положению, наличию детей или их отсутствию, национальности и др. демографическим характеристикам. Следовательно, работа в сглаживании или ликвидации любых дискриминаций в социально-трудовой сфере еще только начинается и здесь не последнее слово принадлежит науке.

1. Народонаселение. Энциклопедический словарь / гл. ред. Г.Г. Меликьян. – М., 1994. – 640 с.

2. Гросс Э. Изменяя очертания тела // Введение в тендерные исследования. – Харьков, 2001. – Ч.2. – 628 с.

3. Брандт Г. Гендерные исследования в России: особенности и проблемы // Гендерные отношения в современной России: исследования 1990-х годов: Сборник научных статей / под ред. Л.Н. Попковой, И.Н. Тартаковской. – Самара: Изд-во «Самарский университет», 2003. – С. 23-30.

4. Ржаницина Л.С. Макроэкономические проблемы занятости // Экономика и социальная политика: гендерное измерение: Курс лекций / под ред. М.М. Малышевой. – М.: Academia, 2002. – С. 22-36.

5. Рощин С.Ю., Солнцев С.А. Кто преодолевает «стеклянный потолок»: вертикальная гендерная сегрегация в российской экономике. Препринт WP4/2006/03. – М.: ГУ ВШЭ, 2006. – 52 с.

6. Урланис Б.Ц. История одного поколения (социально-демографический очерк). – M, 1968.

7. Демография: учеб. / под. ред. Н.А. Волгина. – М.: Изд-во РАГС, 2007. – 440 с..

8. Жидкова Е. Предпенсионный возраст: особенности возрастных и гендерных ограничений на рынке труда // Гендерные отношения в современной России: исследования 1990-х годов: Сборник научных статей / под ред. Л.Н. Попковой, И.Н. Тартаковской. – Самара: Изд-во «Самарский университет», 2003. – С. 155-180.

9. Шатрова Л. Какие трудовые стратегии диктует нам «новый» гендерный порядок? // Гендерные отношения в современной России: исследования 1990-х годов: Сборник научных статей / под ред. Л.Н. Попковой, И.Н.Тартаковской. – Самара: Изд-во «Самарский университет», 2003. – С. 71-82.

10. Чернова Ж. «Мужская работа»: анализ медиа-репрезентаций // Гендерные отношения в современной России: исследования 1990-х годов: Сборник научных статей / под ред. Л.Н. Попковой, И.Н. Тартаковской. – Самара: Изд-во «Самарский университет», 2003. – С. 276-293.

11. Коми научный центр. Телефонный справочник. – Сыктывкар: Коми НЦ УрО РАН, 2009. – 50 с.

12. Доктора наук Коми научного центра УрО РАН. – Сыктывкар, 2009. – 260 с. (Коми научный центр УрО Российской академии наук).

14. Хасбулатова О.А. Российская государственная политика в отношении женщин (1900-2000) // Теория и методология гендерных исследований. Курс лекций / под. ред. О.А. Ворониной. – М.: МЦГИ – МВШСЭН – МФФ, 2001. – С. 185-198.

15. Эренберг Р.Дж., Смит Р.С. Современная экономика труда. Теория и государственная политика. – М.: Изд-во МГУ, 1996. – 800 с.

16. Российский статистический ежегодник. 2009: стат. сб. / Росстат. – М., 2009. – 795 с.

17. Занятия населения. – М.: ИИЦ «Статистика России», 2004. – 347 с. (Итоги Всероссийской переписи населения 2002 г.: В 14 т./ Федер. служба гос. статистики; Т.9).

18. Coverman Sh. (1985) Explaining Husbunds Participation in Domestic Labor // Sociological Quarterly. Vol. 26. P. 81-97.

19. Shelton B.A. (1992) Women, Men and Time: Gender Difference in Paid Work, Housework and Leisure. Greenwood Press.

20. Presser H.B. (1994) Employment Schedules among Dual-Earner Spouses and the Division of Household Labor by Gender // American Sociological Review. Vol. 59. P. 348-364.

21. Мезенцева Е.Б. Мужчины и женщины в сфере домашнего труда: логика экономической рациональности против логики гендерной идентичности? // Гендерное равенство: поиски решения старых проблем. – МОТ, 2003. – С. 50-71.

22. Рощин С.Ю. Занятость женщин в переходной экономики России. – М.: Экономический факультет МГУ: ТЕИС, 1996.

23. Пачи П. Гендерные проблемы в странах с переходной экономикой. – М.: Алекс, 2003.

24. Ярошенко С.В. Женская занятость в условиях гендерного и социального исключения // Социологический журнал. – 2002. – №3. – С. 137-150.

25. Статистический ежегодник Республики Коми. 2009: стат.сб. / Комистат. – Сыктывкар, 2009. – 450 с.

26. Занятое население по видам экономической деятельности. – М.: ИИЦ «Статистика России», 2004. – 614 с. (Итоги Всероссийской переписи населения 2002 г.: В 14 т. / Федер. служба гос. статистики; Т.8).

27. Дмитраш М., Каллиома Л и др. Красавицы с портфелями // Московская неделя. –2008. - 23 мая – С. 8-9.

28. Остались ли еще неженские профессии? – Аргументы и факты. – 2010. – №18. – С. 11.

29. Мальцева И.О. Профессиональная мобильность и гендерная сегрегация: опыт российской экономики. – М.: EERC, 2005.

30. Обзор заработных плат, компенсаций и льгот [Электронный ресурс] // ИА «Альянс Медиа» по материалам «РБК. Исследования рынков». 2007. URL: http://www.businesstest.ru/NewsAM/NewsAMShow.asp?ID=5289 (дата обращения: 14.04.2010).

31. Статистический ежегодник Республики Коми. 2008: стат.сб. / Комистат. – Сыктывкар, 2008. – 451 с.

32. Голенкова З.Т., Игитханян Е.Д. и др. Социальное неравенство и социально-структурные изменения // Россия в глобальных процессах: поиски перспективы / отв. ред. М.К. Горшков. – М.: Институт социологии РАН, 2008. – С. 26-51.

33. Мальцева И.О., Рощин С.Ю. Гендерная сегрегация и мобильность на российском рынке труда / Гос. ун-т – Высшая школа экономики. – М.: Изд. дом ГУ ВШЭ, 2006. – 295 с.